Наш сегодняшний гость – поэт, композитор, художник, генеалог, дважды лауреат Национальной премии им. Елены Мухиной и один из основателей Общероссийского фестиваля творчества лиц с ограниченными возможностями здоровья «Парафест» Рубен Саркисян, и мы решили взять у него большое интервью.
FRM.: Рубен, когда Вы заинтересовались творчеством?
Р.С.: В детстве. Первое стихотворение я написал в 7 лет, первую песню (кстати, на свои же стихи) – в 11. Рисовать и тем более заниматься компьютерной графикой и обработкой видео я стал гораздо позже.
FRM.: Есть ли у этого выбора профессии какая-то история?
Р.С.: В данном контексте ни о каком «выборе профессии» речи не шло и идти не могло. О физическом труде – из-за наличия у меня достаточно серьёзной формы детского церебрального паралича (ДЦП) – не стоило и думать, поэтому перечень сфер, где мне удалось бы реализовать себя профессионально, с самого начала формировался из умственных видов деятельности. В средних классах я плотно занимался науками о природе (физикой, химией, астрономией, физической географией, биологией) – это было результатом моего стремления приобщиться к юннатскому движению – и мечтал стать естествоиспытателем, на рубеже средних и старших классов – философом, перед окончанием школы и некоторое время после него – математиком. Стихам же и музыке, равно как и иностранным языкам, при этом всегда отводилась роль увлечений для души, присущих любому истинно интеллигентному человеку. В том, что со временем я стал (по диплому) именно филологом-германистом, что именно поэзия и музыка превратились из побочных моих занятий в главные и что естествознание, философия и математика служат мне теперь источниками тех фактов и идей, из которых я обычно «выращиваю» свои стихи, доля моего сознательного участия довольно-таки невелика.
FRM.: О чём было сочинено Ваше первое стихотворение?
Р.С.: Им стало четверостишие о соловье, крайне наивное (если не сказать – глупое) и неумелое. Кстати, потому-то я и ненавижу как воспоминания, так и разговоры о большинстве своих ранних (до 1984-85) проб пера – сразу начинаю чувствовать себя таким же дураком, каким тогда был, хоть и понимаю, что это тоже не слишком умно.
FRM.: Каков Ваш самый любимый стих из всех Вами написанных?
Р.С.: Любимых – и лучших – стихов у меня как минимум около 2-3 дюжин. Выделить из них какой-то один – невозможно, перечислить все – тоже (поскольку есть ещё и несколько таких стихов, которые я – в зависимости от строгости отбора – то причисляю к группе лучших, то оставляю за её пределами). Некоторые из бесспорных – стихи «На 30-летие спецшколы-интерната № 17» («О юноша, почти своим вниманьем...»; 1991), С.Поползину («Не грусти о потерянном рае...»; 1992-94), «Современно-исторический триптих», ч. 3 («Жизнь – единение света и боли...»; 1993), «Памяти А.А.Ахматовой» («Не найти на Земле покоя!..»; 1993-94), «С начала до конца мы рвёмся к свету…» (1997), Н.Зигерн-Корну («Дни и ночи слагаются в годы…»; 1997-98), А.Шварцу («Дети смутных времён, для наук до взросленья пропащие…»; 1998), О.Москвиной («Я – босиком. Кругом – снега. За мною…»; 1998), А.Журавлёву («Чем к смерти шустрей мчатся наши кибитки…»; 2001-02), Н.Никифорову («Когда молчит пришибленная лира…»; 2002), «Опять настал он, судный час прозрения…» (2003-04), «Мне – 40. Краткость марта – позади…» (2006), «Наверно, вряд ли кто ещё живёт…» (2007), «Смолкли последние звуки оркестра…» (2008), «День потускнел и неслышно утёк во вчера…» (2011), «В третьем Риме ночном мне окраина первого снится…» (2013-14) и др.
FRM.: Вы пишете музыку с января 1978. Какое музыкальное произведение Вам сегодня ближе остальных?
Р.С.: Из моих – практически всегда то, над которым я тружусь сейчас или трудился недавно, а из чужих… Для работы, требующей больше скорости, чем внимания, я в качестве стимулятора включаю ритмичную музыку моей молодости (как правило – песни из репертуара Юрия Шатунова или Вадима Казаченко), для души же – погружаюсь в свою любимую западноевропейскую классику от конца XVII в., когда творили Пёрселл и Корелли, до 3-й четверти XIX в., когда творили Лист, Вагнер, Верди и их современники. Если говорить о конкретных композиторах, то есть у меня среди них и постоянно любимые (Вивальди, Гайдн, Моцарт и Шопен, отчасти также Бах и Бетховен), и те, с творчеством которых я знакомлюсь по схеме «послушал на пробу – проникся – более-менее детально изучил – пошёл дальше, чтобы время от времени возвращаться». Среди последних – Михаэль Гайдн (брат Йозефа), Франц Ксавер Моцарт (младший сын Вольфганга Амадея), трое из 4 сыновей Баха (особенно Карл Филипп Эмануэль), Огинский, Филд, Шпор, Яневич, Мысливечек, Фридрих II Великий (да-да, король Пруссии тоже писал музыку!) и мн.др.; сейчас к ним присоединяется Франсуа Девьен – от его флейтовых и фаготовых концертов невозможно оторваться! И единственным композитором, чьи слышанные мной произведения возбудили во мне активную неприязнь, стал кошмарно пафосный и трескучий Саверио Меркаданте – друг Беллини и почти ровесник Россини и Шуберта…
FRM.: Ваши стихотворения публиковались во многих газетах…
Р.С.: И не только в них! Более того, первые 2 мои широкие публикации – если, разумеется, не считать ни интернатских стенгазет, ни моего собственного еженедельного листка «Зелёный друг», выпускавшегося (в основном силами моей сестры – сам я в ту пору ещё не нашёл способа писать и рисовать ногами, а руки у меня практически не действуют и сейчас) с января 1979 по март 1981, – прошли не по бумаге, а по радиоэфиру. Оба раза это была передача «Школа юннатов», которую с 1971 по 1983 готовил для детской редакции ВР наш замечательный писатель-натуралист Анатолий Онегов; мои стихи прозвучали в её выпусках от 15 октября 1980 и 18 марта 1981.
FRM.: Помните ли Вы свои ощущения после Вашей 1-й публикации?
Р.С.: Уже довольно смутно, но всё-таки помню. Словами их передать очень сложно. Я слушал «Школу юннатов» лёжа на диване, приставив радиоприёмник вплотную к правому (лучше слышащему) уху, – и голос чтеца проникал в меня чем-то невероятным...
FRM.: Что это было за стихотворение?
Р.С.: «Стоит зима, и всё кругом бело...». Типичный юннатский стих, написанный 13 декабря 1979, т.е. вскоре после моего 13-летия.
FRM.: Могут ли наши читатели его увидеть?
Р.С.: Нет. Зачем позориться?
FRM.: Вы не раз проводили литературно-музыкальные творческие вечера…
Р.С.: Верно. Первые 2 из этих вечеров (1-й – без особого названия, 2-й – «36 и 6») прошли в ЦДРИ 7 июня 1999 и 30 мая 2003, 3-й («Горечь Победы») – в РГДБ 24 мая 2007. Кроме того, 4 декабря 2010 в КДЦ «Молодость» (Московская обл., г. Пущино) состоялся торжественный вечер «Жизнь – единение света и боли», посвящённый Международному дню инвалидов и 10-летию InterNet-проекта «Спешите делать добро!»; я был одним из авторов его сценария, а моё творчество – единственной темой его 2-го отделения.
FRM.: Планируете ли Вы продолжить эту деятельность?
Р.С.: Конечно, и не только планирую. Совсем недавно, 21 ноября 2015, в антикафе «вМесте» был организован де-юре мой персональный, а де-факто – наш с моим хорошим другом, поэтом и композитором Олегом Кричевским, совместный мини-вечер «Ночная радуга»…
FRM.: Постойте! Вечер задумывался как персональный, а получился совместным? Как это?
Р.С.: Дело тут в том, что говорю я почти так же быстро, как и здоровые люди, однако чёткость моей речи оставляет желать существенно лучшего, поэтому моим собеседникам или слушателям нужно к ней привыкать. Поскольку стихи мои не из простых и в них должно быть верно понято каждое слово, то с самого начала было решено, что о себе и о своём творчестве расскажу я сам, но стихи прочтёт кто-то другой. Сперва у меня вроде бы получилось договориться со студенческим театром «НеСТ», но потом режиссёра театра срочно вызвали на гастроли, и посотрудничать нам не удалось. Я уже готов был сам и рассказывать, и декламировать – но за несколько минут до полуночи с 19 на 20 ноября ко мне в Контакт постучался Олег и предложил свою помощь. Как Вы думаете, должен был я хоть чем-то отблагодарить его или нет? Вот меня и посетила мысль разбить вечер на 2 отделения и отдать 2-е из них Олегу, тем более что править сценарий не понадобилось.
FRM.: В Вашей биографии упоминается о том, что иногда Вы рисуете…
Р.С.: Самый серьёзный мой труд в этой области – 32 иллюстрации и обложка к моему же сборнику стихов «Огненная лошадь. Из недр души…» (сост. 1990 и 1996, изд. 1996). Но в традиционном смысле – карандашом, ручкой или кистью на бумаге – я, увы, не рисую уже давно. За удобство и лёгкость обработки любой (от текстовой, включая ноты, до видео-) информации, за широчайшие возможности общения и самореализации и за необходимость иметь при этом дело только с компьютерной клавиатурой, особой меткости не требующей, мне пришлось расплатиться постепенным угасанием мелкой моторики, которая и отвечает за нужную любому художнику точность и выверенность движений. Конечно, если она мне когда-нибудь очень понадобится, я за пару-тройку месяцев смогу полностью её восстановить – но в обозримом моём будущем подобная нужда не предвидится совершенно. К тому же я как один из главных членов оргкомитета «Парафеста» (подробнее о нём – ниже) обрабатываю для нашего фирменного фестивального слайд-шоу, которое потом сам же и собираю, по нескольку сот фотографий ежегодно. В процессе этого труда мне нередко приходится удалять дефекты изображения или даже дорисовывать его части, не попавшие в кадр, так что ретушёром я всё-таки работаю, причём на достаточно высоком уровне.
FRM.: Ещё одним из Ваших довольно серьёзных увлечений является генеалогия...
Р.С.: А вот здесь Вы меня недооценили. О том, что генеалогия для меня – не более чем увлечение, можно было говорить лишь в первые 2-3 года моих занятий ею. Моя мама, Искра Амаяковна Агаян, приходилась классику армянской литературы и педагогики Газаросу Агаяну (1840-1911) внучатой племянницей. Представители маминого рода (прежде всего – моя 3-юродная тётя Тереза Агаян) в разное время предприняли несколько попыток собрать своё по возможности полное древо, однако достижением, как я выражаюсь, научно осязаемого результата - т.е. написанием и выпуском в свет книги «Заметки к генеалогии рода Агаянов» (2003-06, изд. 2006), благосклонно принятой и родичами, и учёными-арменоведами,– увенчалась одна лишь моя. Поэтому утверждать сейчас, что семейно-исторические штудии Вашего покорного слуги – всего лишь хобби, было бы достаточно опрометчиво. И это моё высказывание не опровергается даже тем фактом, что из-за более или менее постоянной занятости либо подготовкой к грядущему «Парафесту», либо разборкой завалов, оставшихся после уже состоявшихся фестивалей, мне пришлось почти полностью отойти от генеалогии, – я всё равно по ней скучаю и очень хотел бы в неё вернуться…
FRM.: Чем же генеалогия так Вас пленила?
Р.С.: Приступив весной 1999 к созданию своего сайта (кстати, уже много лет живущего по принципу «10 процентов сделано, 90 процентов задумано»), я предусмотрел на нём большой автобиографический раздел под названием «Просто – жизнь…». Начальным его подразделом – в соответствии с тезисом о том, что предысторией жизни любого человека является история его родителей и предков, – как раз и должно было стать масштабное генеалогическое исследование моего собственного рода (Саркисянов) и родов моей матери (Агаянов) и как минимум обеих бабушек (Тер-Мурадовых и Ширачянов); если бы я знал всех своих прабабушек – я бы присовокупил сюда и их роды. Первый мой набросок на эту тему датирован 29 июня 2000, и примерно до 2002-03 я занимался генеалогией только ради наполнения своего сайта – а настоящий интерес пришёл потом, не сразу и как-то незаметно, зато прочно и надолго. Меня подкупило прежде всего ошеломляющее разнообразие и самих сведений, привлекаемых к процессу родоведческих изысканий, и методов их обработки. Любому генеалогу в этом смысле могли бы позавидовать лучшие сыщики мира – тут Вам и церковные книги всех основных времён и народов, и различные исторические, географические, краеведческие, статистические издания, и ежегодные памятные книжки и адрес-календари по России в целом и по отдельным губерниям, и материалы переписей населения (ревизские сказки) начиная с петровской поры, и портреты, и фотографии, и надписи на могильных памятниках, и необходимость знать и уметь очень и очень многое (читать любые шрифты и почерки, вплоть до скорописи XVI-XVII веков, собирать и анализировать по крупицам любую информацию из любых источников, опрашивать ныне здравствующих родственников и находить среди них единомышленников и помощников, атрибутировать изображения из семейных собраний, запрашивать данные из госархивов и/или самостоятельно работать в них и т.п.); разумеется, перечислил я здесь далеко не всё…
FRM.: Действительно, очень интересно! А многое ли Вам удалось узнать?
Р.С.: Если ограничиться одними прямыми предками (а занимаюсь я не только ими), то по отцовской линии дело у меня дальше прадедов не пошло – папины предки перебрались из Арцаха (Карабаха) в Грузию на несколько десятилетий позже маминых. Зато по материнской линии я смог продвинуться на 2 (а по одной из веток – возможно, даже на 3) поколения глубже. Самые дальние из найденных мной предков родились около 1775 – примерно тогда же, когда Моцарт писал «Мнимую садовницу», а Гёте – «Страдания юного Вертера».
FRM.: Сюжет для фильма! Кстати, Вы ведь снимались в кинокартинах...
Р.С.: Всего в 2 короткометражках. Одна – документальная, другая – художественная. Гораздо более солидный опыт я накопил на ТВ-съёмках, которых у меня в жизни было свыше 20. К сожалению, не все они имеются в моём архиве, и среди отсутствующих есть несколько весьма для меня ценных – ценнее даже, чем некоторые мои награды...
FRM.: А какая из Ваших наград Вам ближе?
Р.С.: Конечно же, это – Национальная премия имени Елены Мухиной (сокращённо – Мухинская премия или Мухинка), высшая отечественная награда для лучших представителей российского и мирового инвасообщества. Она учреждена Паралимпийскими комитетами Москвы и России в 2009 и ежегодно присуждается по 15-20 номинациям, примерно поровну распределяющимся между спортом, благотворительностью и творчеством. Я удостоился её дважды – в 2010 как поэт (номинация «Слово отзовётся…») и в 2014 как общественный деятель (номинация «По зову сердца»); такого же успеха, по моим данным, добились ещё только двое.
FRM.: Именно как общественный деятель Вы участвовали в организации и осуществлении ряда проектов в сфере социокультурной реабилитации инвалидов. Расскажите о некоторых из них.
Р.С.: Социокультурная реабилитация инвалидов – это процесс их включения в жизнь большого общества с помощью активного публичного раскрытия их творческого потенциала; следует отличать её от арт-терапии, которая преследует в первую очередь медицинские цели и может быть реализована не только в сугубо активной (созидающей), но и в относительно пассивной (воспринимающей) форме. Вместе с моей старинной подругой и коллегой, юристом и журналистом, председателем Пущинского городского отделения ВОИ и руководителем социального центра «Единство» Марией Селиховой, также имеющей крайне серьёзную форму ДЦП и также носящей ныне звание дважды лауреата Мухинской премии, мы зимой 2010-11 написали сценарии 3 праздничных вечеров, в которых принимали участие и здоровые артисты, и инвалиды. А уже 13 марта 2011 Маше пришла в голову мысль о фестивале, и первым человеком, с которым она её обсудила, стал я. Первоначально мы задумывали провести это торжество в Пущине, но на следующий день Машу, которую примерно за 3 месяца до описываемых событий пригласили поработать в оргкомитете 1-й Международной специализированной выставки «Reha Moscow International» (начиная с 2012 она носит русское название «Реабилитация. Доступная среда»), посетила идея сделать наш фестиваль культурной программой выставки. 16-17 марта мы практически независимо друг от друга придумали нашему новому детищу одно и то же название «Парафест» – и понеслось! Даже видавший виды Владимир Пругло, президент Паралимпийского комитета Москвы и главный куратор выставки, и тот обалдел от нашей прыти, тем более что годом раньше нечто подобное хотел, но почему-то не смог сделать он сам – а тут, подумать только, 2 тяжёлых инвалида решили учредить общероссийский фестиваль творчества своих коллег и, всего за 2 месяца преодолев все трудности, успешно его провели!..
С тех пор каждую весну, не пропустив ещё ни одного года, мы с Машей и с небольшой командой помощников, сплотившейся вокруг нас, готовим очередной «Парафест» в рамках очередной выставки «Реабилитация. Доступная среда». За эти годы в 6 постоянных – «Вокал», «Музыкальное творчество» (подразделяемое на инструментальное исполнительство и композицию), «Хореография», «Литературное творчество», «Изобразительное искусство» и «Декоративно-прикладное искусство» – и примерно в 10 временных (то появлявшихся, то исчезавших) номинациях мы так или иначе открыли и показали миру несколько сот талантов. У нас нет ограничений ни по возрасту, ни по характеру заболеваний участников: самым юным парафестовцам – по 6 лет, самым пожилым – почти по 90 (однажды пришла даже заявка от 98-летнего ветерана ВОВ, но мы с большим сожалением её отклонили, т.к. заявитель не приложил к ней ничего из своего творчества; потом я выяснил, что он – хороший поэт и художник), а для людей с расстройствами психики «Парафест» – вообще единственное мероприятие подобного масштаба, где они могут себя проявить (правда, у них есть свой специализированный фестиваль «Нить Ариадны», но он, в отличие от «Парафеста», проходит раз в 2 года). Естественно, в такой обстановке и с нашими молодыми и харизматичными ведущими концертов – Иваном Баркаром, Евгением Ляпиным и Галиной Родителевой – все чувствуют себя почти как дома.
По обе стороны от площадки для выступлений музыкантов и чтецов всегда стоят большие плазменные панели, на которых в течение всех фестивальных дней постоянно показывается электронная выставка работ, присылаемых нам по номинациям «Изобразительное искусство», «Декоративно-прикладное искусство» и «Фотоискусство», – то самое слайд-шоу, над созданием которого я в рамках сложившегося разделения обязанностей и тружусь (Маша больше занимается общей организацией фестиваля и составлением его концертной программы). Столь необычный выставочный формат, имея единственный очевидный недостаток (а именно – невозможность рассмотреть экспонат с точки зрения, отличной от выбранной фотографом), вместе с тем позволяет авторам не возить сами работы за тридевять земель в Москву (например, из Моздока или Челябинска) и совершенно не беспокоиться за их сохранность.
Ещё одно весьма характерное качество «Парафестов» – наличие неброской, но постоянной и очень крепкой взаимной поддержки участников наших фестивалей и приглашаемых на них здоровых артистов (преимущественно это – служители эстрады, но не только они). В разные годы у нас выступали Артём Амаро, Ольга Балашова-Леман, Этери Бериашвили, Лена Гранд, Фаррух Закиров, Александр Киреев, Виталий Кись, Ольга Кормухина, Владимир Лёвкин, Борис Осокин, Ирина Сурина, Верико Тухашвили, Илья Щербаков, Ольга Янковская и мн.др. прекрасные певцы и замечательные люди…
FRM.: Потрясающе! А что сами парафестовцы?
Р.С.: О! Это совершенно особая песня! Уверяю Вас – всё происходящее на фестивальной сцене и вокруг неё надо видеть и слышать собственными глазами и ушами, не довольствуясь моим бледным пересказом! Живописная техника, близкая к пуантилизму, и сочная красочность картин Олега Попова, свет и оптимизм литературно-музыкальных композиций поэтического дуэта «2 Татьяны», воздушная нежность вологодских кружев Нины Гавриковой и первозданная душевность её стихов, головокружительная глубина резьбы по дереву от Бориса Федоезжина, удивительно осмысленные и мудрые инклюзивные танцевальные номера детского проекта «Преодолей-ка», сдержанно-благородная вокальная манера Павла Григорьева, палящий африканский зной работ Евгении Соколовой, потрясающий универсализм поэтессы, танцовщицы на коляске, художницы, мастерицы декоративно-прикладного искусства и к тому же ещё и тонкой красавицы Надежды Штрекер, аромат старых эстрадных песен, воскресающий в голосе Михаила Причинина, пушистый уют шерстяных ландшафтов Анны Бабановой, обыкновенные тарелки с необыкновенными росписями Натальи Базовкиной, отточенный, филигранный профессионализм представителей РООИ «Клуб спортивных танцев на колясках “Дуэт”», поражающие разнообразием техник и материалов картины Елены Проценко и бижутерия Татьяны Матвеевой, «Вальс Победы» в пленительном танце Ольги Гафуровой и Александра Карсонова, неудержимая соул- и джаз-энергия Ивана Баркара, оригинально задуманные и мастерски исполненные куклы Галины Бор и Ольги Елисеевой, суховатая точность и предельно детальная проработанность морских пейзажей Алексея Боровинского, сундучки и шкатулки с роскошнейшими украшениями, восставшие из сопутствующих материалов по волшебству рук Юрия Афанасьева… Как можно пройти мимо всего этого (а я перечислил только самое запомнившееся!) – и всё равно остаться равнодушным? Не понимаю!..
FRM.: Вот и мне это тоже непонятно. Настоящее искусство всегда берёт человека за душу… А что необходимо для творчества именно Вам?
Р.С.: Если Вы ждёте в моём ответе нечто о вдохновении – напрасно. Оно нужно тем, кто творит как медиум (хрестоматийный пример – импровизатор из «Египетских ночей» Пушкина), я же почти всегда творю как изобретатель. Стало быть, мне нужно прежде всего хорошее самочувствие и душевный покой. Увы, в последнее время они радуют меня достаточно редко, но когда это случается – я могу расслабиться и, неспешно размышляя о чём-либо, поймать какую-то (отчасти парадоксальную) мысль и сформулировать её в виде словесного афоризма или мелодической фразы. Дальнейшее – дело чистой техники. Если мне удаётся построить систему образов и аргументов, дополняющую исходный афоризм до законченного рассуждения (для стихотворения), или последовательность преобразований аккомпанемента (для песни или некой части более сложного музыкального произведения) и если я в процессе окончательного преобразования этих идей в слова или ноты не устаю, а получаю удовольствие и уже из него черпаю придумки и фишки более локального свойства – то всё складывается отлично.
FRM.: С кем Вам хотелось бы поработать над своими песнями?
Р.С.: Активно внедряться в шоу-бизнес я начал меньше 5 месяцев назад. Подавляющее большинство тех артистов, чьи имена мне знакомы, в ближайшие 2-3 года вряд ли снизойдёт до работы со мной – а имена тех их коллег, кого я заинтересовал бы уже сейчас, в том же подавляющем большинстве незнакомы мне самому. Поэтому на Ваш вопрос я отвечу не списком персон, а общей характеристикой тех артистов, с которыми мне было бы приятно и дружить, и сотрудничать. Это должны быть люди молодые, симпатичные, коммуникабельные, с очень хорошей общегуманитарной (а лучше – ещё и с неплохой естественнонаучной) подготовкой и крепкой академической музыкальной базой, умеющие добираться до самой сути и текста, и мелодии, талантливые, работоспособные и целеустремлённые.
FRM.: В своём интервью, опубликованном в газете «За Калужской заставой» № 16 (50) от 23-29 апреля 1998, Вы признались, что Вас привлекают представители силовых видов спорта. Почему именно они?
Р.С.: Потому что как раз у них в избытке есть то, чем судьба в значительной мере меня обделила, – физическая сила и здоровье. Кроме того, я очень ценю ту доброту души и надёжность, которая часто присуща именно сильным людям, – и хотел бы (по принципу «крайности сходятся») подружиться с некоторыми из них, как бы наивно это ни звучало.
FRM.: И последний вопрос: какие творческие цели Вы поставили перед собой на 2016?
Р.С.: Главные мои ближайшие цели – успешно потрудиться над «Парафестом-2016» (весной; точные даты проведения фестиваля, вероятно, станут известны 6-7 февраля) и выпустить аудиодиск со своими песнями (осенью, к собственному 50-летию). А дополнительные – провести ещё несколько вечеров (если, конечно, такие возможности появятся).
FRM.: Рубен, сердечно благодарю Вас за беседу!
Р.С.: Буду рад, если она привлечёт внимание многих. Успехов и процветания Вашему журналу!..
39